Корнилов И.П. Указ Петра I о бесчестных словах.

«1700-го года, мая в 11-й день, Великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, всея великия и малыя и белыя России самодержец. По сему вышеписанному челобитью Сенофанту Алымову на Григория Батурина в безчестии, что он, Григорей, говорил ему, что он смотрит на него зверообразно, - отказать; да и впредь буде кто на кого в таких или в иных к тому принятых не дельных итех (…) учнуть великому государю бить челом в приказех судьям отказать и челобитья не принимать и никого не допрашивать...»

Веселаго Ф.Ф. Дедушка русского флота (1688-1832).

«Старинный петровский ботик, носящий почетное название Дедушка русского флота, представляет один из   драгоценнейших исторических памятников. Его уважают как святыню и оказывают почести как живому существу. Начало такого благоговейного почитания ботика положено самим великим царем, который чтил в нем предмет, бывший ближайшим поводом к созданию русского флота.

Потешные плавания Петра, начавшиеся на Яузе, на ботике «Дедушке», постепенно принимая более и более серьезное направление, быстро от Яузы перешагнули к океану, а потомство ботика, разросшееся в сильные флоты, приобрело для России на севере и на юге значительные пространства морских берегов и своими боевыми подвигами успело заслужить уважение лучших тогдашних флотов

Петр чествовал свой ботик, как одного из достойнейших своих сотрудников; в нем он как бы олицетворял великую идею создания флота и, с другой стороны, почестями, отдаваемыми ботику «дед» выражал свою признательность заслугам славных внуков

Преемники великого царя относились к ботику с таким же уважением, и если по какому-нибудь важному случаю ему приходилось показываться перед народом, то явление это всегда было торжественно и сопровождалось почти царственными почестями…»

Карасев А.А. Василий Дмитриевич Сухоруков. Донской писатель.

«Не только каждая национальность, а каждая страна, каждый закоулок имеют свои симпатии и антипатии, у каждого из них есть свои герои, свои мученики, свои предатели. Имена таких лиц долго живут среди народа, - и счастливо то население, которое не переживает памяти об этих людях. К числу своих героев-мучеников донской народ до сих пор причисляет Василия Дмитриевича Сухорукова, память о котором сохранилась на  всем протяжении Донской области. Имя его до сих пор с благоговением произносят в донских палатах и хижинах. Эта личность, обязанная своей известностью единственно своему светлому уму, прекрасному образованию и постоянному труду, испытала много горя, в котором и сошла в могилу…»

Погодин М. Александр Фомич Вельтман.

«11 января 1870 года, 6 ½ часов утра, после продолжительной и тяжкой болезни скончался на 70-м году от роду, один из достойных русских литераторов, преданный науке, как науке и искусству, как искусству, Александр Фомич Вельтман. Он принадлежал к числу тех московских типических тружеников, которые работают с утра до вечера в своем кабинете, никуда и никогда почти не выходят из дома, кроме случайных необходимостей, не знают никаких в свете удовольствий и всецело преданы своему делу. Подражателей им желать бесполезно, ибо могут ли найтиться охотники корпеть над письменным столом или за книгами, часов по 15-ти в день, но нельзя не воздать им должной дани уважения, даже мимо содержания их деятельности…»

Пупарев А.Г. Убийство любовницы графа Аракчеева Настасьи Шумской.

«Александр Николаевич Неустроев передал в распоряжение редакции «Русской старины» записку из дела о бывшем новгородском гражданском губернаторе, действительном статском советнике Жеребцове, преданном суду, по высочайшему повелению, за беспорядки и неправильности по делу «Об убийстве домоправительницы графа Аракчеева, Шумской». Записка эта печатная, в лист, и заключает в себе 85 страниц, составлена она была для членов общего собрания сената при суждении дела Жеребцова.

Сообразно цели, для которой составлена, записка содержит: повод послуживший преданию суду Жеребцова, развитие этих оснований по пунктам обвинения, подкрепленное извлечением из дела, ответы Жеребцова, а также справки из дела об убийстве Шумской и других производств, изложение  некоторых документов, на которые ссылался подсудимый, и мнения сенаторов о вине Жеребцова…»

Тарасов Д.К. Воспоминания моей жизни. Записки почетного лейб-хирурга.

«Родился я в 1792 году с 25-го на 25-е октября в ночи. Родитель мой был священником при бедной церкви в селе Тарасове Рязанской губернии, а мать моя была из дворянского дома. ПО крайней ограниченности средств, приобретенных должностью при церкви, для содержания семейства, отец мой занимался сам земледелием и тем с большей охотой, что особенно любил сельское хозяйство. Это составляло единственный способ к возможному содержанию большого его семейства…»

Александр I. Записка императора Александра I, данная гр. П. А. Шувалову при отправлении его во Францию в 1820 году.

«Господин генерал-адъютант, граф Шувалов. Как скоро до меня дошла печальная весть о смерти герцога Беррийского, я счел своим долгом выразить французскому королю то участие, которое я принимаю в его горе.

 Сам король сообщает мне это плачевное событие и я спешу ответить на его письмо, тем письмом, с которого копию прилагаю при сем.

Вы будете подателем сего письма; вручая оно его христианнейшему величеству, вы повторите ему изустно выражение тех чувств, которые я испытал узнавши о преступлении, покрывшем Францию трауром и поразившем ужасом Европу.

Вот, генерал, главная цель того поручения, которое я н вас возлагаю. Вы можете его считать окончательным, как скоро получите от короля аудиенцию, на которой вы подадите ему мое письмо о получите на него ответ его величества…»

Студенкин Г.И. Заплечные мастера. Исторический очерк.

«В ряду реформ настоящего царствования, отмена телесных наказаний, совершившаяся 17 апреля 1863 года, есть одна из благороднейших мер, - она ведет к смягчению нравов, к возвышению человеческого достоинства и довершает уравнение личностей разных сословий перед судом и законом. Вся Россия с благоговейной признательностью к Царю-освободителю приняла указ 17-го апреля 1863 года. Признательность эта усугубляется, когда, по историческим данным, воспроизводиться перед нами очерк учреждения и применения телесных наказаний в нашем отечестве в старину. К этому чувству, нас одушевившему при составлении настоящего исследования без сомнения, приведет каждого чтение представленного труда…»

Тюрьмы в России. Собственноручный проект императрицы Екатерины II (1787).

«В Государственном архиве, в Санкт-Петербурге, храниться проект о тюрьмах, писанный в 1787 году собственноручно императрицею Екатериной II. Высочайше утвержденная комиссия для составления систематического проекта тюремного преобразования в России, узнав о существовании этого драгоценного автографа, испросила в прошлом году разрешения получить с него точную копию и поручила мне включить его в историческую записку о русских тюрьмах. Включив его в общую разработку исторического материала об отечественных наших тюрьмах, я считаю, однако-же, небезынтересным для науки отпечатать этот замечательный документ на страницах «Русской Старины», с кратким  критическим обзором о значении его для истории и для уголовного права. Тем более это кажется мне полезным, что до настоящего времени не сделана надлежащая оценка тем великим началам любви и милосердия, которые внесены в наше уголовное правосудие великою преобразовательницею.

Принципы, провозглашенные Екатериною II в ее знаменитом Наказе, в 1767 году, опередили все европейские законодательства почти на целое столетие.

Во всех европейских государствах тюрьмы находились в то время в самом ужасном состоянии. Они представляли страшное зрелище: Товер, Бастилия, Консиержери, Тампль и вообще все тюрьмы Европы наводили ужас и содрогание. Это были или сырые, мрачные башни, без света и воздуха, или же смрадные погреба и подземелья, где господствовали холод, голод, болезни и смерть. Подсудимые, подследственные, решенные всех возрастов, без различия пола, содержались по большей части в общих камерах и здесь они предавались пьянству, разврату и оргиям…»

Егор Столетов (1716-1736). Рассказ из истории Тайной Канцелярии.

«Секретарь Монса – Казнь фаворита – Ссылка Столетова и Балакирева – Прощение – Столетов на службе – Дело Долгоруких – Ссылка в Нерчинск.

Преобразование полудикой России в полуграмотную Европу сопровождалось многими возмутительными явлениями, которые были, впрочем, неизбежными последствиями насильственной прививки к жизни русской нравов и обычаев западных. Одним из подобных явлений были временщики, без которых не обошлось ни одно царствование от первого до последнего года XVIII века, изобиловавшего фаворитами и выскочками, своими доморощенными и заезжими искателями фортуны. Каждый временщик, следом за собою, выводил в люди, во-первых, своих родных; во-вторых своих приспешников и угодников. Блаженствовали они, покуда везло их милостивцу; падал он – и их благосостояние разбивалось вдребезги. Милостивец погибал на эшафоте или хоронился в Сибири, креатур его, наказанных плетьми или батогами, разжаловали в солдаты, заточали в монастыри, ссылали в Рогервик, на Оренбургскую линию, а то и дальше. И эта фантасмагория длилась до Екатерины II, но участь одного временщика не пугала другого, - пример предшественника не был наукою его преемнику.

В 1716 году несчастный – счастливец, Виллим Иванович Монс, снискал благосклонность супруги Петра Великого, государыни Екатерины Алексеевны, и, затем, через пять лет, достиг той вершины могущества, выше которой для временщика оставался только… эшафот. Духовные иерархи, первейшие вельможи заискивали милостей фаворита и его сестры, Матрены Ивановны Балк, не скупясь ни на взятки, ни на лесть, в которой доходили до крайнего раболепства. Толпу льстецов и просителей Монса составляли: Бестужев-Рюмин, Бирон, Белосельский, Артемий Волынский, Вяземский, Головкин, Дашков (архиерей ростовский), Долгоруков, Лопухин, Нарышкин, , Одоевский, Салтыков, Толстой, Трубецкой, Черкасский, Шепелев, Шувалов, Юшков, Юсупов и многие другие…»

Страницы

Подписка на До 1917 года RSS